В 20 с небольшим носишь бороду - для солидности. А в 50 с хвостиком хочется выглядеть помоложе.
Очень неловко чувствует себя ученик седьмого класса, когда старшая пионерская вожатая, краснея и заикаясь, говорит на собрании школы:
— Смирнов, ты предал нашу пионерскую организацию. А еще артековец, член совета дружины!
А директор школы и вовсе заявляет:
— Этот товарищ — ультраправый элемент!
Во как! Я, конечно, не знал, что такое ультраправый элемент, но подозревал, что это не очень хороший, а, может быть, даже опасный для общества человек.
А в чем, собственно говоря, дело?
ПОЧЕМУ Я ПРЕДАЛ ПИОНЕРСКУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ?
В седьмом классе никто пионерские галстуки, кроме девочек-отличниц, никто уже не носил. Ну, как-то не по возрасту уже! А на прием в комсомол нужно было в галстуке приходить. Галстук на всех был один, и его, как эстафетную палочку, передавали.
Я был принципиальным пионером, и на школьном собрании в сердцах поведал об этом равнодушии к галстуку. А, получилось, что заложил всю пионерскую организацию.
После этого вступать в стройные ряды ВЛКСМ просто не было смысла. В классе было 40 человек, все — комсомольцы, и только один я, как представитель «несоюзной» молодежи, присутствовал на собраниях в виде особого исключения.
Школа у нас была элитная. Почти все выпускники ломанулись в институты. Вот и меня родители заставили поступать в педагогический, на литературный факультет.
Сдал я экзамены на тройки и четверки, но шанс на зачисление был. В то время парней в этот институт брали просто под звуки аплодисментов.
Примерный пионер, участник артековского слета юных журналистов.
В группах учились по два-три студента мужского пола, да то, как сейчас говорят, чаще всего это были люди с ограниченными возможностями. Ну, кого устраивала перспектива после института два года работать школьным учителем в деревне?
Нас, парней, было трое. И надо же, все не комсомольцы! За это на зачислении товарищей основательно прорабатывали. Два абитуриента торжественно обещали пополнить ряды ВЛКСМ и стали студентами. А мне стало противно. Унижаться я не стал и забрал документы. Никто, впрочем, меня передумать не уговаривал.
СВОБОДА АНДЖЕЛЕ ДЭВИС!
Зимой, на встрече выпускников, на меня смотрели, как на урода. Школа у нас была элитная, так что выходит, что я ее опозорил. На сцене гордо выступали счастливчики, которые взяли штурмом Москву:
— Привет вам всем от студентов института имени Патриса Лумумбы, и лично от Анджелы Дэвис, которая передала привет всей советской молодежи! Свободу Анджеле Дэвис!
Анджела Дэвис, весьма известная в те времена личность, кстати, была, в отличие от меня, ультралевым элементом, членом радикального движения «Черные пантеры». Но она боролась за права негров, простите, афроамериканцев, и некоторое время сидела в капиталистической тюрьме. А я был простым советским рабочим. Формально, это было почетно. А на деле… все связи с одноклассниками тут же были потеряны. У них была своя, веселая студенческая жизнь.
Журналистом я ходил на металлургический комбинат, как на основную работу.
«ТЫ — КАК ПАВКА КОРЧАГИН!»
А мне нравился мой новый статус. Когда шел в толпе рабочих в цех, даже испытывал гордость. И постарался как можно быстрее ухайдакать свою новую спецовку, чтобы стать похожим на старых и опытных трудяг. Подошел как-то ко мне комсомольский секретарь цеха:
— Короче, сейчас пойдем вступать в комсомол. Скажешь, что на собрании бригады тебя рекомендовали. В 12 часов примут, и можешь слинять домой. Идет?
На работу я приперся в отцовской фронтовой гимнастерке. Гимнастерка не сохранилась, а вот нательную рубаху, в которой отец вернулся с войны, иногда еще надеваю. Секретарь заводского комитета ВЛКСМ, прикрепляя на эту гимнастерку комсомольский значок, уважительно сказал:
— Отцовская? Да ты как Павка Корчагин!
Впрочем, в комсомоле я пробыл недолго.
Ефрейтор в запасе дорос до папахи (знакомый казачий генерал как-то вручил орден и звание).
В ПАРТИЮ ВСТУПАЛ С МАНИКЮРОМ
В армии я был отличным солдатом. Жутко принципиальным. И «политрук» роты старший лейтенант Борзило назначил меня членом комсомольского бюро.
На комсомольских собраниях я неистовствовал. Например, принимают в ряды ВЛКСМ ротного «старичка», просят рассказать биографию. «Старичок», краснея, рассказывает:
— Окончил сельскую школу, работал конюхом. Потом меня забрали в армию…
Как это забрали? Армия, тюрьма что ли? Товарищу нужно хорошо подумать. Давайте отложим этот вопрос!
Ночами читал историю КПСС. Целый год. Потом подал заявление в партию. А первую рекомендацию попросил у командира взвода прапорщика Смолина. После вечерней поверки робко подошел к нему:
— Товарищ, прапорщик, разрешите обратиться?
— А, по бабам решил сходить, ну, иди…
— Нет, прошу у вас рекомендацию в партию.
Товарищ прапорщик очень смутился.
На партийной комиссии офицер решил меня зарубить, и задал коварный, как ему показалось, вопрос:
— Что вы знаете про уотергейтский скандал?
Ха! Я газеты читал, и про скандал с американским президентом, которому пришлось подать в отставку, был информирован. И коммунистам-офицерам пришлось выпасть в осадок. Пока я отвечал на вопросы, командир роты капитан Нагибин тихо так шипел:
— Спрячь руки!
Посмотрел я на руки — ужас! Телеграфистка мне на командном пункте полка ночью маникюр ради хохмы сделала. Я про это забыл. Но никто это, к счастью, не заметил. Так я с маникюром кандидатом в члены КПСС и выступил. Но потом, после армии, в комсомол пришлось вернуться.
ПЛАНЕТА ПО ИМЕНИ КОМСОМОЛ
Александр Савицкий был первым секретарем Магнитогорского горкома ВЛКСМ и первым секретарем горкома партии. Но в «Википедии» числится, как поэт. И уж потом — Академик, заслуженный педагог и так далее…
Романтический был секретарь! Обычно первый абзац у всех выступающих на комсомольских конференциях посвящался событиям года: прошел пленум ЦК КПСС, выступил с речью тов. Брежнев и так далее — все, как под копирку.
Накануне конференции школьник-астроном открыл планету, и назвал ее Магниткой. Свое выступление Александр начал примерно так:
— Человек открыл планету! И вот летит она в космосе, как символ флагмана черной металлургии, как символ коммунизма…
Зал встал. И во время выступления вставал, как минимум, трижды.
Александр Савицкий предложил мне стать членом бюро горкома комсомола. Я с радостью согласился. И стал первым в истории Магнитки журналистом, который вошел в бюро городской комсомольской организации. Работать там было интересно, а иногда и весело. Например, разбирать персональные дела.
«КРАСИВЫХ БОЛЬШЕ НЕ БЕРЕМ»
Была в бюро девушка. Секретарь райкома по пионерским делам. Красавица поразительная. Все смотрели на нее, когда она сидела в президиуме. Девушка краснела. И не напрасно.
Так хотелось летать!
Завязался у нее роман со вторым секретарем, и как-то во время игры в «Зарницу» дети с деревянными автоматами обнаружили парочку в кустах. Скандал! Муж у девушки служил в милиции и сломал второму секретарю руку. Было персональное дело, и райком лишился сразу двух работников.
— Все, красивых секретарей на работу больше не беру, — сказал первый секретарь райкома, — буду брать страшных. Таких, как я…
Через некоторое время его перевели в ЦК комсомола.
КАК РЕШАЛСЯ «ШЕСТОЙ ВОПРОС»
Разные были люди в комсомоле. Сижу как-то на бюро, обсуждается вопрос о росте рядов. Выступает один товарищ:
— Нет роста рядов ВЛКСМ! Как некого принимать? Вон в цехе (не буду называть в каком — авт.) одни зеки работают, и то двух человек принимать притащили! Не надо делать из комсомола аэлиту!
В молодости сидеть в седле было за счастье. Сейчас - предпочтительнее роскошные интерьеры...
Я думал, что он оговорился, но товарищ поехал после бюро выступать на швейную фабрику, и вновь вместо слова «элита» вспомнил персонаж романа Алексея Толстого. Нет, далеко ему до Савицкого.
В бюро я пробыл недолго. В Магнитке появился новый первый секретарь горкома КПСС, и старший товарищ сказал, что нефиг в бюро заседать журналисту, нужно двигать рабочих. На конференции меня прокатили, и не пригласили на «шестой вопрос».
Что такое «шестой вопрос»? На конференции рассматривали пять вопросов: отчетный доклад, прения, доклад ревизионной комиссии, выборы и еще что-то. А «шестой вопрос» — это банкет!
На банкет приглашались не только самые активные комсомольцы, но и те, кто умеет прилично пить, а так же держать язык за зубами. Мало ли кто из начальников себя как-то не так себя поведет, все должно остаться среди своих.
Пришлось мне с группой заслуженных комсомольцев, которых не пригласили к барскому столу, собираться отдельно.
По-разному сложились судьбы комсомольских вожаков. Трое погибли в лихие девяностые, а двое стали губернаторами. А еще один стал известным бизнесменом, и каждый год собирает ветеранов комсомола в своем пивном ресторане. Возможно, так будет и на этот раз. Будет за что выпить!